Интервью с Кириллом Терром – Коллекция Free Тайм

Кристина Французова-Януш       

2012 год порадует нас новой возможностью приблизиться к Франции, ведь этот год вновь объявлен русско-французским, но на этот  раз в области культуры и искусства. Мой собеседник Кирилл Терр – Помощник Председателя Правления « Союза Русских Общин Европы », вице-президент « Русской Общины Франции », главный редактор русскоязычного альманаха « Русская душа в Париже ».  По ходу дела он еще Президент международной культурной русско-французской организации « Адакс » и  сопродюсер театра « Аталант ».
Он говорит по-русски практически без акцента. Образ мыслей, манера разговаривать, ритм речи и искренняя доброжелательность выдают в нем нашего земляка. Но есть естественный шарм, которого мы, русские, в большинстве своем пока достичь не можем. Он возникает как сумма в результате сложения слагаемых – элегантной одежды, бережного отношения к себе, интеллигентной манеры слушать собеседника, и чего-то неуловимого, практически не поддающегося рациональному пониманию.  Сказать, что он француз, погрешить против естества его природы, назвать его русским можно, но в таком случае, он русский новой формации – той, которая выделяется некичливой элегантностью, причем во всем – во внешнем виде, речи, мыслях… И только в словосочетании «русский француз» возможно вместить все то единство, что роднит Россию и Францию, и тот национальный колорит, что делает эти две страны непохожими друг на друга.   

Кирилл, как началась ваша французская история?

Я приехал во Францию в 1992 году. Уехал из России как музыкант. К тому времени у меня была своя группа, созданная в Твери и работавшая в Питере. Приехал в Монпелье на музыкальный фестиваль, где для выступления мне пришлось собирать местных музыкантов. Позже, с участием некоторых из них у нас вышло во Франции два альбома.
Я слышала, что в Париже Вы водили знакомство с самим Алексеем Хвостенко?
Да, в 1996 году я с ним познакомился и у нас начался период совместного творчества. Потом судьба свела меня с Андреем Гульцевым работавшим в свое время с Анатолием Собчаком. В Париже Андрей находился в качестве директора и главного редактора газеты «Русская мысль». Мы осуществили выпуск юбилейного номера « 125 лет Русской мысли » в формате журнала на французском языке с подарочным музыкальным диском, в который вошли песни Алексея Хвостенко, Дмитрия Шагина, Алексея Лебединского, Вячеслава Бутусова, Бориса Гребенщикова, Юрия Шевчука, Владимира Рикшана (группа « Санкт-Петербург »), а также четыре трека моей парижской музыкальной группы Novaia Avstralia. Недавно мы выпустили новый номер журнал « Русская душа в Париже » опять-таки на французском языке с сольным диском песен моей группы. Оба эти журнала распространялись в киосках прессы. И оба являются уникальными, потому что журналы во Франции о России на русском языке до этого никогда не выходили.
Французам действительно интересна Россия и русские люди, или это вы их в этом убедили?
Во-первых, это результат нашей с Андреем Гульцевым работы. Во-вторых, в свое время французы получили мощный приток русской крови в буквальном смысле: по неофициальным данным около 300 тысяч белых иммигрантов въехало во Францию. Здесь они в основном работали официантами и таксистами, и им было тяжело, но в их жилах текла благородная русская кровь. Эти люди своим образом жизни и мышления дали французам правильное понятие о русской культуре. Может поэтому для французов русская культура – это всегда очень высокий уровень, начиная от Александра Барышникова и Рудольфа Нуриева, заканчивая Андреем Тарковским и Александром Сокуровым. В том же Париже на прилавках можно найти много русских писателей, переведенных на французский язык, среди них помимо классической литературы 19-го века Михаил Булгаков, Владимир Набоков, Андрей Платонов, среди них даже современные писатели, такие как Виктор Ерофеев, Саша Соколов, Владимир Сорокин и Виктор Пелевин, полюбившийся определенный публике. Хотя, с другой стороны, читающей русскую литературу публики во Франции сегодня не так много, как было раньше.

Зачем французам русская культура?

Русская культура для французов – неисчерпаемый источник вдохновения, но по отношению к русским во Франции имеются и шаблоны, например, в том, что русская музыка – это как правило « Калинка-малинка ». Мы с Андреем Гульцевым решили открыть для французской публики русский рок-н-ролл. Так родился диск «Русский рок в Париже», о котором я уже говорил. И это стало для французов новой русской музыкой, потому что ничего подобного они раньше не слышали. Во Франции у людей всегда была свобода выбора, что слушать, смотреть и читать. Когда мы с Андреем делали пластинку, то учитывали то, что французы очень свободолюбивая нация, они не любят, когда им что-либо навязывают. Сейчас в России есть люди, называющие себя музыкальными продюсерами и навязывающие людям определенную музыку, которую они превратили в товар. Они действуют по принципу: для народа подойдет. Не уважают ни себя, ни слушателя.

А во Франции такое есть?

Есть, конечно, например, на окраинах города (по-французски banlieue) где живет много арабско-африканского населения и малоимущих коренных французов, большая часть населения слушает рэп, но это примерно 20% населения, не больше. Основная часть работающих французов может позволить себе в рождественские праздники потратить около 500 евро на музыкальные диски и dvd с фильмами. И поверьте, это совсем другая музыка. То, что сейчас в России происходит с музыкальной культурой, французам не совсем понятно. Например, они не понимают, почему в современной русской музыке мало присутствуют наши фольклорные традиции. Своими пластинками мы пытались разъяснить французам, что русский рок, снова ушедший сегодня в андерграунд, остался честной музыкой. Как мудро заметил Владимир Рикшан, солист группы « Санкт-Петербург », русский рок – это литература, положенная на музыку. Такая музыка может быть понятна французам, потому что у них есть Серж Гинзбург, Жак Брель, Мишель Жонанс – ведь это тоже литература, положенная на музыку.
Сколько лет вы прожили в Петербурге?

После армии два года с 89 по 91.

Значит, вы помните, какими в то время были советские люди. Как вы думаете они стали другими после того как им дали больше свободы? Что они приобрели?
В советский период люди были более открытыми, они не думали все время о деньгах, они общались, умели разговаривать друг с другом, но были ограничены в плане информации, за исключением особого культурного слоя, куда входили великие режиссеры, тонкие музыканты, талантливые художники. Их кругозор был шире.

И возможностей было меньше….

Да. Раньше все были добрее друг к другу, сегодняшняя ситуация для многих стала испытанием, и многие его не прошли. Поэтому сегодня есть некая ностальгия по открытости, искренности. Сегодня многие одержимы жаждой обладания, они ненасытны, им всего мало. Такие люди есть и в России, и на Западе. А вообще, совесть должна быть связана с разумом. Мой крестный отец учил меня рыцарскому принципу: « В сердце должна быть голова, а в голове должно быть сердце. Умное сердце и любящая голова». Умное сердце и любящая голова – это и есть совесть.

Люди одержимы жаждой наживы, потому что понимают – в любой момент может все рухнуть…

Эти люди рубят сук, на котором сами же сидят. Есть политики, очень симпатичные люди, они говорят правильные вещи, но являются ли они настоящими? У многих людей в России исчезла вера в политиков, и во Франции происходит то же самое. Есть люди, которые достойны уважения, например, Жак Ширак, он ничего никому особо не обещал, но он, как говорят «grandmonsieur», – он говорит по-русски, читает русскую литературу. Жак Ширак – персона, а не маленький Наполеон, как Саркози, который с детства мечтал стать Президентом – в пятилетнем возрасте он бегал по квартире перед гостями и кричал с фанатичным блеском в глазах: «Я буду Президентом Франции». Он им стал, и что дальше?

С какими сложностями вы столкнулись на первых порах?

Очень скоро я понял, что той романтичной Франции, на которую уповают русские, давно нет, время мушкетеров, к сожалению, прошло. Я приехал в Париж с моим другом Гриша из г. Монпелье, у меня было рекомендательное письмо к профессору одного парижского университета, говорящего на шести языках, в том числе и на русском. Мы остановились в квартире дяди и тети моего друга напротив Эйфелевой башни. Утром дядя с тетей ушли на работу, оставив нам завтрак и трогательные открытки, ему, Грише, – с пожеланием провести прекрасные каникулы и 500 франков для этого. В моей открытке было написано: « Кирилл, бон шанс ан Франс » (Удачи во Франции) и тоже 500 франков.

Это вообще свойственно французам?

Далеко не всем. Доброжелательность, которая подтверждается щедростью, встречается не так часто, просто я попал именно к таким людям. Это было очень душевно и для того времени 500 франков были серьезными деньгами. Потом я понял, современные французы весьма прагматичны и экономны, но и у них есть чему поучиться…

Например…

У них очень красивая страна, она отстаивает в Европе принцип красоты. Если Италия – это блеск и стиль, то Франция – это гармония, изящество и красота, многие французские города – подлинные шедевры. Это и понятно – основы Франции закладывал великий орден Тамплиеров, Рыцари Духа, воевавшие за Гроб Господень, большое влияние на средневековую французскую культуру оказали также и катары. Страна катаров Окситания (столица Тулуза)– это родина средневековых трубадуров и министрелей. Катаров уничтожили сами французы под предводительством Римского Папы. Любимые в России мушкетеры – те же рыцари короля, а какие у них были традиции, образ жизни, образ мышления…В конце концов, французы устроили революцию, свергли монарха, создали республику, главный принцип которой: «Свобода, равенство, братство» – опять-таки рыцарей-тамплиеров, которые не противоречили королевской власти. Республика, которую сделали французы после революции, скорее напоминает Римскую Империю – там тоже были префекты и префектуры, а также многое другое, что прослеживается сегодня во французской системе.

А как к монархам относятся во Франции сегодня?

Французская молодежь воспитана в основном в республиканской манере, в этой среде принято подшучивать над королевской властью. Другое дело старшее поколение от 40 до 70 лет, они в какой-то мере могут сохранять мушкетерско-королевско-рыцарскую культуру, потому что им это ближе. Еще прослеживаются приметы того старого доброго времени – это соборы, памятники архитектуры, литература. Но дух этот, к сожалению, постепенно уходит. Он остался на уровне замков Луары, Версаля и других дворцовых ансамблей, старинных предместий и пейзажей, а также прекрасного вина, ведь все вино выпускается с рыцарскими и монархическим этикетками – лилии, гербы, так называемые « сплошные щиты » и другие символы старой доброй Франции.

Вы в одном интервью сказали, что образ жизни во Франции и России сильно разнится…

Да, в России есть движение, жизнь кипит, все вокруг искрится, иногда даже хочется покоя, а во Франции – все такие милые, но при этом, как во время жары замедленные, немного заторможенные, словно они находятся в каком-то безвременье. Это воздействует даже на русских, которые долго не бывают в России. С ними начинает происходить то же самое. Это спокойствие постепенно тебя затягивает и приходится затрачивать значительную энергию, чтобы растормошить себя и всех вокруг.

Как же вы там живете, Вы такой деятельный человек?

Я, как помощник Председателя Правления Союза « Русских Общин » Европы и вице-президент Русской общины Франции, нахожусь в постоянном движении, потому что кроме Парижа, я работаю еще с Бургундией и Нормандией, и постоянно перемещаюсь по этому треугольнку, я не могу сидеть на одном месте, так я держу себя в форме и вырабатываю определенный ритм жизни. В России тоже есть подобный треугольник – Питер, Тверь, Москва. В Твери – члены моей творческой группы и студия, в которой я записываюсь. В Петербурге на базе Ленфильма мы осуществляем наш кинопроект – фэнтези-фильм о молодых людях середины 80-ых. Наша цель, чтобы он был актуальным для молодых людей сегодняшнего дня. Это не ретро-проект, это проект о вечных ценностях, реальный фильм про рок-н-ролл, сага о времени, сотканном из множества мифов…

С языком были проблемы?

Да. В начале своего приезда с местными музыкантами я в основном говорил по-английски, но чтобы влиться в здешнюю жизнь, нужно было учить французский. Сильную потребность в языке я почувствовал, когда закончился мой музыкальный двухгодичный контракт. Мой символический вход во французское общество состоялся в 2005 году, когда вышел журнал « 125 лет Русской Мысли ». Тогда же состоялось знакомство с Пьером Карденом, в центре имени которого группа Novaia Avstralia совместно с группой Jeepsy Kings играли на закрытии фестиваля « Русское Кино ». Потом я начал работать с «Русской мыслью», потом в Русской Общине, у меня постепенно наладился мостик с французской действительностью. Я стал известен в некоторых французских кругах, которые имеют хоть какое-то отношение к русской культуре.

Кем вы себя ощущаете: русским, французом, армянином?

Я бы сказал, что ощущаю себя человеком, вобравшим в себя русскую и французскую культуры. Моя армянская составляющая поглощена российской, я отчасти армянин, двигающий русскую общину, и воспитанный в русской культуре. То, что я делаю для русской культуры, помогает сохранить и культуру французскую. Я разделяю мысль о том, что в будущем сохранению мировых культурных ценностей помогло бы объединение Европы и России, это вполне закономерно, идет процесс глобализации, процесс стирания границ, его не остановить, мы должны быть вместе, и этот союз может сохранить человеческую цивилизацию. Религиозное, мистическое, духовное наследие и будущее Единой Европы играет здесь основополагающую роль.

(Опубликовано в журнале Free Тайм, декабрь-январь 2011-2012)